*Как начинаются войны*

Человек смотрит сквозь черные сплетения черных деревьев холодного мартовского неба, и ждет чего-то.
Озноб пробегает по его телу, он чувствует, что он везде, он рассеялся,
распространился по всему, что он видит, и что он видел.
Неясные видения застилают ему глаза, кровь, кровь, огонь, мрак,
в нем накапливается тишина, и с ней фатальная ненависть,
и вот он уже готов убивать, залить кровью эту белую синеву, задымить черными клубами,
стереть эту тишину, разорвать круг молчания, всадить тьму в солнце,
лоскуты пламя на землю, на которой он стоит, в леса, сквозь чьи деревья он смотрит.
Сто, тысячи отдельных войн, сливающихся в одну Войну.
Войну с самим собой, со своим путем, путем непокоримым никому,
который теряется где-то там в небесном тумане пространства.
Разделить, разломать, раскидать, разрубить. Людей, мир, всех и все.
Это его предназначение, и это его путь.
Это то, почему он до сих пор жив, и то, почему он до сих пор горд.
И эти крики обычно молчащих, и эта мысль, что мы все равно проиграем, и что осталось так мало Жить.
И эта музыка, которую он почти не слышит, но о которой он знает, которая есть
и которая управляет им, его мыслями, его смыслом.
И эти лица. Лица тех, кто воюет в такой вот Войне - безнадежная одержимость и красота.
Убить и быть убитым.
Тысячу раз.
Убивать и умирать.
Разрушить все, что создавалось Историей.
Какой соблазн.
Неважно чьей Историей, она все равно одна для всех. И сколько еще будет слез и проклятий.
А сколько их не будет...

Когда человек обернется, его лицо уже не узнает никто.
Оно будет освещенно жаждой, жаждой изменения, жаждой полного изменения, короче - жаждой Смерти.
А в лесу перестанут петь птички, а на небе начнется сумашедшинка.

Сколько нужно слез детей, чтобы спасти мир?