Вдруг ниоткуда появился голос, возле затылка, чуть справа:

"В НАШИХ СИЛАХ ПОМОЧЬ ВАМ"

... легкое покалывание-потепление в затылке, справа..
Голос был женский, да, однозначно женский. Ровный, спокойный, как у диктора,
но живой, скорее как у жрицы каких-то невиданных богов. Всплыло даже
чье-то лицо. Они еще что-то пытались сказать..

"Да пошли вы все на х..", - ответил он.

Какофония звуков, мефистофельский радостный хохот, треск эфира и отрубило.
Остался лишь обычный шум своих мыслей. И пустота...

За окном призрачно синело утро. Он посмотрел на часы -
без пяти семь. Холодновато...

"Что это было?", - начал задумываться.
"Да ничего не было", - ответил сам себе.
В окно что-то ударило, но он даже не посмотрел.

И все-таки стоило об этом задуматься - он никогда не слышал каких-либо
голосов.

"В чем помочь? Зачем? Почему мне? А кто это мы? Почему все-таки утром
кто-то в силах мне помочь?"

Бред, однозначный бред. Но голос БЫЛ.

Стало приятно от того, что кто-то пытался заговорить с ним хоть так.
Приятно, приятно и несколько тревожно. Приятно от того, что был голос,
тревожно от того, что он сказал.
Он стал рыться в себе, вспоминая, что в его жизни нуждается в ИХ помощи.
Он молод и здоров. Нет, не это.
Все дела в порядке, вернее никаких дел нет. Будущее ясно, ясно
на протяжении нового дня. Не это, точно - не это. Он не связан ни чем,
а значит свободен. Значит дело или в настоящем или в прошлом.
Прошлое плавно перетекало в настоящее. По идее ему должно быть худо, но
он сумел устроиться так, что смеялся над этим.

"Или дело не во мне? Не во мне нынешнем, во мне случившемся?"

"Хотел бы я измениться или нет? Я не могу представить себя
другим человеком. Не могу."

"Я - другой?" Мда.. такой реформы обожаемый гетман произвести не мог.
Да и никакой черт ее не произведет.

"Значит в ВАШИХ силах помочь мне?", - смешок.

"Ну что же попробуйте! Попробуйте изменить меня!", - он расмеялся,
постепенно переходя в тот же сатанинский смех.

"Измените меня, ну давайте, измените!", - cмешок, засыпая. Послышалось
продохновенное: "Я тебе звякну в голову из кольта".

Через минуту он спал на другом боку, лицом к окну, в которое бились
отходящая луна да осенний лист.